Вообще-то, будь на то дедушкина воля, он бы назвал свою любимицу как-то неимоверно музыкально – Золотистая Симфония. Или – Жизель. Или – Прекрасная мельничиха. Но с другой стороны, Иван Павлович тоже не выбирал своё имя, и это не помешало ему стать тем, кем он стал, поэтому он не переживал. Тара оказалась очень музыкальной собакой. Иван Павлович считал, что любое живое существо воспринимает музыку, а чувствительность и способность к выражению себя в музыке можно развить у всех. Он шутил, что даже тараканы выползают, когда он играет виртуозное (или задушевное) место на трубе. Да, дедушка играл на трубе. Сначала в оркестре, а потом взялся за создание своего коллектива, детско-юношеского. Но и сам любил поиграть. А поскольку заниматься музыканту надо каждый день, а Иван Павлович свято с малых лет следовал этому правилу, то Тара вскоре начала отличать минор от мажора, тон от полутона и вальс от марша. А то могла и демонстративно выйти и комнаты, если пассаж не получался, или раздавался кикс.
Иногда Тара выходила, чтобы не мешать. Она знала, что Ивану Павловичу приятно, если она слушает, но бывало, она видела, что он увлечён, или что ему необходимо выучить особенно сложное место, и шла в зал. Ложилась рядом с Аллой-Викторией и говорила ей: «Третий день учит, даже жаль его, но уже слушай, как чисто, гораздо лучше, чем вчера». Алла-Виктория была молода, она витала в облаках и не прислушивалась к дедушкиным упражнениям. Знала, что так надо, чтобы были эти звуки, и довольно. И знала, что после этих звуков дедушка будет два часа с ними гулять, играть и даже бегать. Поэтому спокойно ждала и думала о том, например, знает ли Сникерс о том, что на его предках катались верхом феи. «Наверное, знает, – ответила Тара. – Ведь дети его хозяйки время от времени воображают, что они эти феи и есть.»
Тара любила и танцевать. Дедушка учил танец, и когда получалось ритмично, задорно и заразительно, Тара не могла удержаться, начинала пританцовывать. Алла-Виктория смотрела на неё с удивлением, но и её пронимали весёлые звуки, и она прыгала на мать, нежно прикусывала, затевала возню, или скакала на коврике, а то и гонялась за хвостом. О таких танцах дедушка, конечно, не подозревал, но один раз обнаружил такие собачьи склонности.
Как-то вечером Иван Павлович с супругой решили пойти потанцевать. Собаки были выгуляны, убеганы, упрыганы и накормлены. Тут начался сильнейший ливень, гроза. Гром грохотал, молния сверкала. Куда пойдёшь в такую погоду? Дедушка и бабушка как были нарядные, завели музыку и принялись танцевать. «Утомлённое солнце Нежно с морем прощалось..» – сладко пел голос. Тара не выдержала первая, встала и принялась покачиваться. Аля присоединилась незаметно для самой себя на следующей, более подвижной композиции. Застеснявшись вдруг, стала приставать к матери. А дедушка с бабушкой заметили собачьи па и улыбались друг другу. «Не зря говорят, что собаки похожи на своих хозяев и наоборот. Вот и они танцуют», – шепнул Иван Павлович жене. «Ты хочешь сказать, что я так же неритмично танцую?» – пошутила бабушка. «Нет, это мне, скорее, хочется так баловаться, как Аля», – сказал дедушка. «Почему это неритмично? – возмутилась Алла-Виктория мысленно. – Нет более ритмичного существа, чем корги, да, мама?» Тара смотрела на дождь и думала, что и капли тоже танцуют сейчас, и во всём и повсюду свой ритм и своя музыка.
Автор: Ева Черепанова